Tazabek - Президент Американского университета в Центральной Азии Эндрю Вахтель в своем интервью рассказал о различиях советской и постсоветской методик образования, о своей любви к литературе, затронул вопросы качества образования и поделился планами на 2016 год.

– В Кыргызстане сейчас остро стоит вопрос о качестве образования. Президент страны Алмазбек Атамбаев особенно акцентировал внимание общества на данной проблеме именно в 2015 году. Из-за чего, на Ваш взгляд, уровень образования у нас катастрофически низок? Есть мнение, что всему виной различные западные проекты и фонды, которые с помощью грантов внедряют чуждые нашему менталитету методики преподавания...

– К сожалению, качество школьного образования в Кыргызстане сейчас оставляет желать лучшего. Как мы об этом можем судить? Наши абитуриенты не могут выполнить те задания, которые раньше почти все могли сделать. Это особенно ясно в области математики. Молодые люди хорошо выражаются устно (и по-русски, и по-английски, и по-кыргызски), но плохо читают и пишут на всех языках (не только в смысле скорости и техники, но и в плане понимания содержания текста, в умении выжать оттуда информацию, идеи, применить и т.д.). И общий уровень знаний довольно бледный.

Причин тому много. Прежде всего, конечно, это исчезновение советской системы, в том числе системы образования и особенно советских преподавателей, без появления нового поколения учителей и методик обучения.

Большой проблемой является комбинация ужасно низких зарплат (хотя они всегда были низкие, даже во время СССР) и потери статуса учителей. Если раньше люди их уважали, то теперь просто жалеют. Поэтому умные и хорошо мотивированные дети не хотят становиться учителями.

Иностранные проекты, на мой взгляд, тут ни при чем. Если мы говорим про менталитет кочевников, то он вообще не включает идею школ. Но я сомневаюсь, что кто-то всерьез сегодня считает, что надо полностью отказаться от школ. А если имеется в виду советский менталитет, тогда стоит сказать, что иностранные проекты не могут его изменить по той простой причине, что число проектов незначительно на фоне количества школ и преподавателей, чтобы оказать какое-то серьезное влияние на ситуацию. К тому же я не считаю, что иностранные проекты вредны.

Что мы имеем в Кыргызстане сегодня (и на уровне школ, и на уровне университетов), так это деградирующий вариант советского образования. Единственный более-менее крупный иностранный проект на уровне частных школ – это турецкие лицеи, которые дают качественное образование иностранными методиками. И единственные серьезные проекты на уровне высшего образования – это АУЦА и университет «Манас», которые тоже дают качественное образование, используя новые методы обучения.

– В АУЦА учится большой процент кыргызстанской молодежи. Вам наверняка видны огрехи среднего школьного образования. Назовите, пожалуйста, основные.

– Главной проблемой, на мой взгляд, является вера, что самое важное – это знание цифр, фактов и терминов. У меня сейчас на моем курсе по истории искусства учится один очень умный и хорошо осведомленный мальчик. Он смотрит на картину и говорит: «Это пример модернизма». Ему сказали, что такая-то картина есть произведение модернизма, она была написана в 1912 году художником Малевичем. И этот студент очень доволен, что знает все это. Но мой iPhone тоже это знает. А когда я спрашиваю: «А как этот модернизм связан с тем, что было раньше и что позже? Что хочет или может такую картину выразить?» он не может ответить на мои вопросы. Но это главное. Потому что мой iPhone никогда не скажет ответы на эти вопросы, не сможет интерпретировать информацию об этой картине и получить от ее просмотра удовольствия.

– В одном из интервью вы говорили, что в целом мышление наших сограждан мало чем отличается от мышления людей всего постсоветского пространства. В чем его плюсы и минусы?

– Я не вижу ни плюсов, ни минусов. Это просто факт. Люди хотят и сейчас иметь ту уверенность, что завтра будет таким же, как сегодня, которая была во времена СССР. К сожалению, сейчас дать им это никто не может. Советский мир был очень хорош для детей (и для людей, которые хотели остаться детьми всю жизнь). Тебе не давали возможности принять самому серьезные или даже небольшие решения, зато у тебя не было ответственности. Но современный мир не может дать роскоши быть ребенком. Многим это не нравится (кстати, в США и Европе – тоже). И политики эксплуатируют это человеческое желание, обещая то, что не могут дать (прекрасно об этом зная).

– Общепризнанно, что советская система образования была одной из сильнейших в мире. В этой связи вопрос: насколько сложно менять устоявшиеся принципы образовательного процесса в головах у студентов, преподавателей АУЦА, родившихся на постсоветском пространстве? Или Вы все-таки используете как инструмент элементы методик преподавания в советских вузах?

– Советская система действительно дала очень высокий уровень образования в тех областях, где нужно много знать, и где эти знания легко измерить, прежде всего это математика, физика и другие точные науки. И в то же время она дала такое образование далеко не каждому человеку. Правда, каждый умел читать, считать и т.д. Но когда школьники дорастали до старших классов, только самые способные продолжали серьезно учиться, а другие переходили на практику (профтехучилища и т.д.). Конечно, в плановой экономике такой подход имел смысл, и он давал возможность школам сосредоточиться на самых сильных, способных студентах. Зато другие предметы (гуманитарные, социальные науки, языки) гораздо хуже преподавались, потому что в таких дисциплинах важно не само знание каких-то фактов, а умение интерпретировать их. Но для советской системы важнее было знать правильный ответ. Перед дисциплинами и сферами знаний, где нет правильного ответа (а просто ряд возможных и более или менее правдоподобных ответов), такое образование было беспомощным. Еще надо добавить, что эта система была приспособлена к миру, где информация является дефицитом. А в современном мире, где проблемой становится перенасыщение информацией, такая система все меньше и меньше способна дать хорошие результаты. Если подытожить, советская система никогда не понимала разницы между знанием и образованием (когда образование – это умение что-то делать со знанием).

Наша главная задача сегодня – не давать знания, а учить студентов задавать правильные вопросы. Мы понимаем, что если человек в состоянии задать хороший вопрос, он может найти разные хорошие ответы. Но если он будет ждать, пока кто-то задаст вопрос, он скоро будет заменен роботом, который в ближайшем будущем будет находить ответы на конкретные вопросы гораздо быстрее самого умного человека.

Составить ряд вопросов, искать на них ответы и комбинировать при этом знания – это творческий подход к работе, к учебе, к жизни. Всегда сложно убедить людей так работать, потому что в таком случае надо меньше зубрить, меньше воспроизводить, а больше думать и чаще признать, что ты не знаешь. Это всегда некомфортно, особенно для профессора. Он всегда хочет делать вид, что все знает. Но если он будет правильно преподавать, студенты будут задавать ему вопросы, на которые он не сможет ответить. И тогда им придется вместе работать, искать, дискутировать… Вот тогда и начинается настоящее образование. Кстати, очень сложно так учить и в США. Всегда профессору легче просто говорить студентам, что он все знает, и заставлять их повторять за ним.

– Что, на Ваш взгляд, стало бы прорывом в деле повышения качества образования в Кыргызстане?

– Если мы говорим о школах, то необходимо подготовить новые кадры и повысить квалификацию существующих. В АУЦА разработан план действий, и я думаю, что мы скоро начнем играть очень важную и видную роль в этом процессе. Но государство также должно действовать. Школьная система слишком широкая, чтобы НПО и частные организации типа АУЦА могли ее спасти.

Если же мы говорим о высшем образовании, то необходимо серьезно уменьшить количество университетов, которые субсидируются государством, уменьшить количество бюджетных мест. То есть перейти от количеству к качеству. Министерство образования вашей республики знает, что надо делать, но боится реакции общества. Здесь нужна политическая воля, но я ее не вижу, к сожалению. Пока ситуация остается такой, как сейчас, никаких прорывов ожидать не следует.

– Тема идеологии стоит перед кыргызстанским обществом не менее остро, чем тема качественного образования. А в АУЦА есть своя идеология? Какая она?

– Наша идеология связана с нашей миссией – создать новое поколение лидеров для Центральной Азии. Мы хотим, чтобы наши студенты понимали, что у них есть долг перед своим обществом. Конечно, можно отдать долг разными способами, но среди них один из важных – остаться жить и работать в своей стране и создать новую экономику, новую политику и новое общество, которое видит свое место в нашем глобализированном мире.

В отличие от других иностранных университетов мы не существуем, чтобы увести людей из региона (мы – частный проект, а не государственный). Мы создаем современных патриотов, которые понимают, что для Кыргызстана жить в прошлом и ожидать, что бывшие мастера знают, как они должны жить и какие у них интересы, – это ошибка. Мы транслируем такие идеи, как прозрачность, открытость к разным идеям и тенденциям, гибкость и здравый смысл.

– Вас часто называют «кыргызским американцем», при этом Вы являетесь профессором русской литературы, читаете лекции, посвященные, в частности, чеховскому «Вишневому саду». Стали ли Вы благодаря Вашей профессиональной ориентации на русскую литературу русским американцем? Как русская литература повлияла на ваши жизненные ценности?

– Вообще я довольно литературный человек, в том смысле, что часто вижу и провожу аналогии между действительностью и миром литературы. Каждое произведение – это придуманный мир, где автор может экспериментировать и создавать что-то новое. Но он все равно опирается на жизнь. У нас есть только один мир, в котором мы существуем, но через литературу мы можем жить во многих других. Из-за того, что я знаю русскую литературу лучше, чем остальную, я беру свои примеры чаще оттуда, но не только из нее.

– АУЦА совсем недавно переехал в новое ультрасовременное здание. Как Вам в нем живется? Вы довольны результатом?

– Здание, конечно, не главное. Главное, что мы преподаем и как. Но новое здание дает какие-то новые возможности – привлечь новых студентов, например, открыть новые программы, расширить то, что мы даем студентам. А жить и работать в этом здании – одно удовольствие. Я приезжаю на работу с чувством гордости и благодарности, что нам удалось построить такую модель учебного заведения.

– Ваши планы на 2016 год?

– У вуза много планов. Из краткосрочных – в академическом 2016-2017 учебном году планируем открыть новые учебные программы: на уровне бакалавра – кинематографию, геологию; на уровне магистратуры – экономику и право (совместная программа с американским дипломом впервые в Центральной Азии) В 2017-2018 учебном году надеемся открыть программу по подготовке и переквалификации преподавателей для школ в Кыргызстане. Есть более далекие планы открыть медицинский факультет, но для этого мы должны сначала создать первоклассную больницу.

При этом я стараюсь продолжать получать удовольствие от моей жизни в нашем сложном, но безумно интересном мире.